В
конце 90-х годов ХХ века стало совершенно очевидно, что постмодернизм стал
уходить из мейнстрима отечественного литературного процесса на периферийное
положение. С одной стороны, проявилась «витальность, неисчерпаемость
традиционной литературы» и молодую поэзию и прозу охватил дух ностальгии по
Большому стилю (Н.Б.Иванова). С другой стороны, элементы постмодернистской
эстетики и поэтики (артистизм стиля и языка, интертекстуальность и связанный с
ней интерес к классической литературе, демократизм и т.п.) закрепились и
проявились в произведениях писателей реалистической традиции. Они обогатили их
творчество, расширили диапазон возможностей. Так, к концу 90-х годов
литературоведение и критика идентифицируют в мейнстриме российской словесности художественную
систему, называемую «новый реализм» («постреализм»).
Сущность
постреализма как художественной парадигмы может быть кратко обозначена
формулой: поиск смысла человеческого существования внутри экзистенциального
хаоса, – но не компромисс с хаосом, а противоборство с хаосом, трагическое для
человека, но и достойное его духовной сути [Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н.]
«Постреализм
во многом подпитывается постмодернистскими открытиями и даже, более того,
восполняет ту культурную работу, которая постмодернизму оказалась не по плечу,
(…) постмодернизм (…) «потерял» конкретного живого человека с его болью, с его
судьбой: человек постепенно оказался замещенным пучком взаимоисключающих
культурологических ассоциаций», – отмечают Н.Лейдерман и М.Липовецкий.[1] В
работах «Реализм как заключительная стадия постмодернизма» и «Реализм как
преодоление одиночества» Карен Степанян также пишет о том, что, вне зависимости
от религиозности авторов, все произведения «нового реализма» имеют нечто общее. Их объединяет то, как «существующий в них художественный мир
ориентирован – открыто, а возможно, и в глубоком подтексте – на реальность
существования высших духовных сил, Царствия небесного». «Рождение»
Алексея Варламова, «Последний рассказ о войне» Олега Павлова, «Кавказский пленный»
Владимира Маканина, «Фетисыч» Бориса Екимова, «Странник лжи» Дмитрия Бакина –
как раз примеры произведений «нового реализма». В статьях «После будущего. О новом
сознании в литературе» и «Прото-, или Конец постмодернизма» философ и теоретик
Михаил Эпштейн также свидетельствует о кризисе постмодернизма, о «метареализме»
и «новой искренности», пришедших на смену тотальной иронии даже в произведениях
современного концептуализма (самого разрушительного и агрессивного
постмодернистского течения).
Попытку
теоретического обоснования «постреализма» сделали в программной статье «Жизнь
после смерти, или новые сведения о реализме» Наум Лейдерман и Марк Липовецкий.
Называя «постреалистами» В.Маканина, Л.Петрушевскую, М.Харитонова, А.Королева,
С.Довлатова, Ф.Горенштейна, А.Иванченко, А.Дмитриева, М.Палей, П.Алешковского,
авторы на основе анализа их произведений делают вывод о рождении новой
художественной парадигмы. «В ее основе лежат универсально понимаемый принцип
относительности, диалогического постижения непрерывно меняющегося мира и открытость
авторской позиции по отношению к нему». Сложилась эта парадигма, по
мнению исследователей, через преодоление постмодернизма на основе новой эстетики М.Бахтина, экзистенциального реализма А.Платонова,
М.Зощенко, обэриутов, в условиях новой поликультурной реальности. Н.Лейдерман и
М.Липовецкий идентифицировали и обосновали существование в новейшей литературе
трех ветвей постреализма:
– универсалистской с постановкой "вечных" вопросов (В.Шаров «Репетиции», А.Иванченко «Монограмма»,
Ф.Горенштейн «Псалом»);
– семейной, в которой мироздание
ограничено данной семантикой (В.Маканин «Лаз», проза Л.Петрушевской, М.Палей
«Кабирия с обводного канала», А.Дмитриев «Воскобоев и Елизаета», П.Алешковский
«Старгород»);
– диалогической, связанной с
постмодернизмом лишь элементами поэтики и представляющей диалог между Миром и
Текстом (М.Харитонов «Линии судьбы, или сундучок Милашевича»).
«Свобода»
и «смысл» определяются ими как фундаментальные ценности постреализма ,
а «пустота» – как «одна из главных эмблем постреалистической модели мира».
В
настоящее время вышел целый ряд работ, посвященных различным аспектам текущего
литературного процесса:
– проблемно-тематическому
(А.Большаковой о русской деревенской прозе [46], М.Зигидуллиной о пушкинском
мифе в конце ХХ века, В.Чалмаева о фронтовых страницах русской прозы 60 –
90-х годов);
– жанровому
(М.Звягиной об авторских жанровых формах в русской прозе конца ХХ века, Б.Ланина,
М.Боришанской о русской антиутопии ХХ века);
– стилевому
(Б.Дубина, Е.Тихомировой, Б.Парамонова, О.Холмогоровой и
мн. др.);
– модусу
художественности (В.Заманской об экзистенциальной традиции в русской литературе
ХХ века, В.Ерофеева о модусе зла и др.).
Результаты
обзора научных исследований, посвященных писателям текущего
литературного процесса, указывают на интерес к творчеству А.Битова, Ю.Буйды, Б.Екимова,
Вен.Ерофеева, В.Маканина, Л.Петрушевской, В.Пелевина, В.Распутина, С.Соколова,
А.Солженицына, Т.Толстой и др. Исследованы формотворческие тенденции в прозе
конца ХХ века, отечественная проза
рубежа ХХ – ХХI веков в аспекте «вторичных художественных моделей» (Сорокина Т.В.)
Итак,
школьная методика преподавания литературы в настоящее время имеет теоретическую
и методологическую базу для изучения отечественной прозы рубежа ХХ – ХХI веков. Обзор литературоведческих работ
показывает: текущий литературный процесс чрезвычайно сложно поддается
систематизации, структурированию. Это связано с радикальными переменами в
политической, социальной и культурной жизни страны, с изменением роли
литературы в обществе. Не решен окончательно вопрос о периодизации
современной литературы. Нет четкой границы, разделяющей критический и
литературоведческий подход к заметным явлениям литературной жизни трех последних десятилетий (1986 – 2000-х г.г.). Вместе с тем, современные
исследователи пытаются не только зафиксировать
наиболее значимые факты текущего литературного процесса, но и систематизировать их, выделяя отдельные
явления в составе целого. Применение более сложных модусов научности (идентификации, объяснения, концептуализации) свидетельствует об
отдельных и редких попытках представить текущий литературный процесс как
линейный, разворачивающийся в хронологических рамках двух последних
десятилетий.
В
литературоведческих и критических работах о современном литературном процессе
встречаются разные типологические подходы к анализируемым явлениям:
традиционный «метод – жанр – стиль», собственно жанровый, проблемно-тематический,
«дискурсивный» (например, «Сетература»), монографический, через модус
художественности или через призму понятия о художественном мире отдельного
писателя (например, «Под знаком Набокова»). Это позволяет увидеть всю панораму
стремительно меняющегося литературного процесса.
[1] // Новый мир. – 1993. – №7. – С.238.
[2] Маркова Т.Н. Формотворческие тенденции в прозе конца ХХ века. – Екатеринбург,
2003.
Комментариев нет:
Отправить комментарий